После развода мы с дочерью оказались в пустой однокомнатной квартире, там только плита была. У дочки мебель была, бывший муж отдал: кровать, сто, шкаф, стул. Были у нас разные мелочи: полотенца, постельное, шторы. Себе купила не новый надувной матрас. Шкаф, на кухню стол, пару стульев и шкафчик с мойкой нашла бесплатно.

С холодильником родители подсобили. Им самим непросто: сестра умерла, остались дети, у их папаши другая семья. Родители тянут как могут. Мне и холодильник стыдно было брать. О кредите думала – многого не хватало. Решила, что не буду в долги влезать, жить можно, со временем обживемся, наживем всё.

Бывший муж оказался не в лучших условиях – тоже однушка, но за ним остались мебель и бытовая техника. И зарплата у него всегда была больше моей раза в три. И он один, без ребенка. Алименты да, назначили. Но дочь получать стала с официального заработка. И то хлеб. Мои 25 в месяц, на дочку 8 в месяц, жить можно, если есть всё необходимое.

Мы собрались затянуть пояса, рассчитывали за год превратим квартиру в уютное гнездо. Помощь пришла откуда не ждали. Мама заехала в гости, передала конверт с деньгами. Положила передо мной, сказала, что это на обустройство квартиры. Я открыла, посчитала, обалдела – 200 тысяч, огромная сумма.

– Женя передала, – ответила мама.

– Женя? – я стала перебирать в уме всех знакомых Жень, но никто из них их так бы не поступил.

– Свекровь твоя, – уточнила мама.  Позвонила мне, мы встретились, попросила тебе отдать.

– Да ладно? – в этот момент я на личном опыте узнала что такое отвисшая челюсть.

Это был диссонанс. Евгения, сколько ее знаю, всегда жила с дочерью и зятем, воспитывала троих внуков. Мы с мужем ее никогда не интересовали. Она не ездила к нам в гости, про нашу дочь вспоминала в лучшем случае раз в год, изредка передавала книги в качестве подарков. Одно время я считала её ужасной бабушкой для моей дочки.

Я точно знала, что внуков от дочери Евгения носила на руках. Иногда заглядывала на ее страничку в одной соцсети, там каждую неделю появлялись новые фотографии Евгении с внуками. То масленица, то катание на санях, то выставки, то музеи, то фестивали… А нашу с мужем дочь Евгения не видела годами.

Я не сразу поняла, что у меня нет права осуждать свекровь. Пока была жива моя сестра, мама была частой гостьей, брала внучку к себе, волновалась, помогала, покупала разные приятности. Когда на маму с папой свалилась ответственность за детей сестры, в нашей жизни их стало меньше. Появилось много забот и хлопот, времени стало меньше. Вот и у Евгении почти так: внуки рядом, она с ними с рождения, родители то в командировках, то на работе, дети на ней. Я перестала злиться.

Деньги взяла, не стала играть в гордость. Евгении позвонила, поблагодарила её.

– Не стоит, – ответила она. – Что-то ещё?

Я ответила, что нет. Вот и поговорили. Мы с дочкой купили всё, что нам нужно. Деньги ещё остались. Остаток мы считаем неприкосновенным запасом. Дочь знает, что деньги нам дала бабушка, которая мама папы. Она, кстати, не удивилась, сказала, что бабушка хорошая. Не поняла, когда дочка успела это понять, но ладно.

Бывший муж с дочкой общается, мы с ним видимся. Поступок матери (дочь ему сказала) он прокомментировал так:

– Неожиданно, но раз ей деньги некуда девать…

Сначала я пыталась понять, что это за приступ благотворительности: забота, подачка, чувство вины или переживания из-за внучки? Потом поняла, что у меня мало данных. Захотел человек помочь – большое человеческое спасибо. Что мы любовью к Евгении не воспылали, что ей даже наши слова благодарности никуда не упёрлись. Ничего не изменилось. Почти. Что-то маленькое и тёпленькое всё-таки поселилось в уголке души: Евгения не стала сочувствовать, не стала ничего говорить и обещать, она просто взяла и помогла. Сделала добро и бросила его в воду. Записано со слов Татьяны.